«Двадцатого октября в 17.55 экстренно, в недобровольном порядке по направлению врача-психиатра Толмачёва, врача корой помощи, Долбаненко был доставлен в здание Московского районного суда, где вёл себя неадекватно, был доставлен в психиатрическую больницу №2. После осмотра дежурным врачом-психиатром Богопольским И.А. был помещён в общепсихиатрическое мужское отделение №3... Назначена психофарматерапия для снятия возбуждения».

Представитель психбольницы читала с листа словно печатала – бойко и выразительно, как диктор. По голосу чувствовалось, что она готова была на части разорвать этого Долбаненко. Неадекватного. Своенравного. Упрямого. Не такого, как все нормальные людские массы, которым только покажи шприц (погон, звёздочку, удостоверение) – и они покорно падают на колени.

Ораторским искусством сотрудница психушки блистала в Московском суде Калининграда. Там 11 июля началось и закончилось беспрецедентное слушание гражданского дела.

Долбаненко, как следовало из материалов гражданского дела, никогда ни в одном медицинском спецучреждении на учёте не состоял. За помощью к психиатрам не обращался. Имеет водительские права с 2010 года. Однажды он пришёл в суд, где начал качать свои права. Его не поняли и вызвали специалистов по снятию возбуждения. Бедолагу закрыли на 120 часов вместе с придурками, с которыми ни поговорить о политическом строе в России, ни поделиться сокровенными мыслями. Долбаненко на протяжении 120 часов потчевали трифтазином, феназепамом, рисполептом и бог знает чем ещё.

Александр Долбаненко расценил принудительное лечение как незаконное лишение свободы, а лечение приравнял к пыткам, что и обжаловал в судебном порядке.

Он потребовал признать факт нарушения госорганами его прав и компенсации морального вреда. В качестве ответчиков фигурировала наряду с психбольницей областная прокуратура.

Пикантность ситуации заключается в том, что Долбаненко пришёл за правдой в суд, который таковым не признаёт. Непосредственно во время заседания он продемонстрировал свою неприязнь к судье Гуляевой и представителю прокуратуры. Вёл себя своеобразно, ни капли не смущаясь, не реагируя на замечания судьи, не боясь ничего.

Прокурор (женщина) сидела на своём прокурорском месте, справа от судьи, хотя привлекалась в качестве ответчика. Все друг с другом переглядывались. Чувствовалась их железобетонная солидарность против истца.

Заседание с первых минут пошло нервно, напряжённо. Лицо судьи наливалось бурым цветом. Непрекращающаяся перебранка мешала восприятию происходящего. Один Долбаненко чувствовал себя комфортно, уверенно. Он включил громкую связь со своими консультантами по правовым вопросам, одна из которых находилась в Париже, другой – в Литве. Судья не признавала их представителями истца, запрещала видеоконференцию, устроенную Долбаненко (всё хорошо видно и слышно из видеоролика).

Судья Гуляева потребовала от представителя редакции газеты «Светлогорье» удостоверение и паспорт, не ссылаясь на конкретную процессуальную норму. Секретарь долго носила документы с 3 этажа на первый и обратно. Без разрешения владельца она сделала копии и вшила их в дело. Но это так, ремарка к тому, что все мы для суда холопы, не имеющие никаких прав.

В конце концов, истца с помощью судебного пристава силой вывели из кабинета судьи, и процесс пошёл как по маслу. Судья обозревала материалы: закрытое гражданское дело по заявлению врача психбольницы №2 о применении принудлечения; дело 4-го судебного участка, мировой судья которого удовлетворил заявление Долбаненко о признании незаконными действий пристава Петрова (с. 17.3 КоАП) – «С чего всё началось», – отпустила комментарий Гуляева; истории болезни Долбаненко, из которых следовало, что он ничем не болел; три надзорных производства прокуратуры Московского района – номера 1982, 2703, 3067.

С самого начала процесса судья Гуляева своим толерантным поведением демонстрировала, что считает Долбаненко душевнобольным: терпела его выходки, неуправляемость. Однако удаляя его из кабинета силой при помощи сурового пристава она совершила ошибку. К такой мере можно прибегать в отношении здорового, адекватного человека.

Полный отказ в удовлетворении исковых требований устроил истца. Ему теперь открыта дорога в Европейский суд по правам человека.

P.S. Просто восхительно, как с помощью богатого русского языка законодетели защитили карательную медицину. Они нашли замену грубому слову "принудительный". Как прекрасно, как успокаивающе звучит оно по-новому: "недобровольный"! Услышав такое определение, человеку хочется добровольно лечь в психушку и подлечиться. На всякий случай.