Нет, как известно, страшней тирана, чем раб на троне.

На редактора СК Рожкова и обозревателя газеты «Светлогорье» Хадыку форменным образом напали. И где! В суде! И кто! Приставы! И Александр Титов (так зовут председателя означенного суда) пальцем не пошевелил, чтобы призвать стервецов к ответу.

Началось с того, что Константин Рожков, выходя из суда с Андреем Хадыкой, решил сфотографировать так называемые Правила поведения в суде (не путать с правилами поведения за столом Андрея Вознесенского – «нашарьте огурец со дна и стан справасидящей дамы…», ну и т.д.), которые по какому-то неизвестному в России праву (ещё предстоит установить), придумал Титов.

С фотоаппаратом наперевес журналист приблизился к вывешенным для всеобщего обозрения и массового пользования «правилам». Затвор успел сработать только два раза, как между объективом и стеной, где висели бумажки, вырос судебный пристав. Как и положено приставам, он начал приставать с криками: «Не положено! Нельзя! Уберите фотоаппарат!»

Однако Рожков, держа в уме статью 29 Конституции Российской Федерации (Основного Закона, между прочим), которая гласит: «Каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом», продолжал жать на кнопку спуска затвора (не оружейного). Пристав озверел. Он набросился на свободного гражданина, принялся толкать его и попытался отломать лампу-вспышку. На помощь ему подоспел другой пристав, с подполковничьими погонами. Начался конфликт. Повышенные тона. Перебранка. С одной стороны сила и служебное положение, с другой – закон и Конституция. Рожков требовал назвать правовую норму, которой руководствуются приставы, запрещая фотографировать и вырывая из его рук фотокамеру. Приставы тыкали пальцем в «правила». Рожков требовал нападавших представиться. В ответ вспышка неоправданного гнева.

Когда Хадыка попытался дозвониться до своего адвоката, его остановил грозный окрик: «Я вам запрещаю!»

Подлетел ещё какой-то гражданин. Администратор суда. Тоном хозяина потребовал подчиниться приставам. Он начал толкать «провинившихся», хватал Рожкова за руки, пытался выхватить из его рук фотоаппарат.

Журналисты потребовали пропустить их к председателю суда Титову для объяснений. Им перегородили путь.

Рожкову и Хадыке вообще запретили двигаться куда-либо. Их блокировали лица, облечённые неограниченными правами. Приставы заблокировали турникет, ведущий к выходу из здания, и вызвали «тревожной кнопкой» (есть такие у нашей карательной системы) подмогу.

Минуты через две словно из-под земли выросли двое накачанных молодых людей с явным намерением схватить «злоумышленников» и препроводить в камеру (имеется в виду не фотокамера). Поразила экипировка: полицейские не имели знаков отличия, зато они были при оружии, в полной боевой раскраске, напичканные спецсредствами и оружием. Наряжены в каски и бронежилеты. Вот как страшна журналистская братия!

Задержанные объявили о том, что знают статью 5 Закона «О полиции» и потребовали от словно на метле прилетевших представиться. Ворча «Плохо знаете…» первым всё-таки извлёк служебное удостоверение сержант полиции вневедомственной охраны Полянский. Немного поупрямившись, показал свою заветную книжицу и прапорщик МОВО Бутенко. Махнули перед носом и спрятали. Зато паспорта задержанных изучались долго и пристально.

После объяснений полицейские уразумели, что никакого повода для их вызова не было, а если и был то только тот, что приставы незаконно напали на журналистов. Полицейские сделали приставам замечание, но составлять протокол на них не пожелали. Было бы смешно, когда бы полиция привлекла к ответственности тех, кто звал её «на помощь».

Бутенко и Полянский по просьбе Рожкова и Хадыки согласились оградить их от дальнейших нападок приставов и проводить к Титову. Приставы вынужден были подчиниться. Но администратор суда потребовал от Рожкова спрятать фотокамеру в футляр. Снова повышенные тона и препирательства. Администратор: «Уберите! Не пущу!» Рожков: «Не уберу! Ваше требование незаконно!» Полицейский: «Ну, спрячьте!..»

Титов встретил «делегацию» стоя: было без трёх минут восемнадцать, и он не рассчитывал задерживаться на работе ни на минуту. Председатель выслушал. Гордо заявил, что «правила» утвердил он, и им должны подчиняться все. Титов признал, что приставы должны к людям относиться уважительно, с достоинством и выдержкой, и уж ни в коем случае не выражаться нецензурной бранью, как распоясавшийся гражданин, называвшийся администратором, и не тыкать в них пренебрежительно пальцем, как это даже вы присутствии Титова делал его администратор.

Появился повод выяснить, какая всё же у администратора фамилия. Поскольку сам он наотрез отказывался, его представил Титов: Зинченко Василий Васильевич.

Титов сказал: «Фотоаппарат носить на виду? Да сколько хотите, хоть обвешайтесь… Но правила надо выполнять».

Титов был добр (спешил домой) и разрешил сфотографировать свои правила.

Но в вестибюле, как только Рожков снял последний лист правил, на него с удвоенной яростью набросился Зинченко. Он вцепился в журналиста мёртвой хваткой. Рвал фотоаппарат. А потом с крыльца ещё долго, крича на всю улицу, посылал вдогонку Рожкову и Хадыке проклятья. Они уже песекли улицу, а начальник швабр и туалетов всё потрясал кулаками, свешиваясь через перила, чем подвергал опасности не только свою жизнь, но и судьбу журналистов. Стоило Зинченко не удержать равновесия и свернуть себе шею - карательные органы тут же воспользовались возможностью возложить всю ответственность на Константина и Андрея. Их затаскали бы по судам. И было бы уже не до правил. 

С Рожковым подобная история случается не впервые. Однажды за то, что он посмел сфотографировать зал заседаний областного суда во время перерыва, двое в голубых рубашках догнали его почти на перекрёстке улиц Чайковского и Зоологической, в присутствии десятка свидетелей выкрутили ему руки, рвали куртку и волокли по тротуару, в направлении здания облсуда для составления протокола. Спасибо, вмешалась София Михайловна Иванова, отчаянная женщина. Он пристыдила цепных псов, и те отступили.

…На следующий же день, 4 мая, Рожков и Хадыка направили соответствующие заявления в УМВД, прокурору, главному судебному приставу и в квалификационную коллегию судей.

Мораль.

Граждане до первого случая не подозревают, как их обкрадывают судейские чиновники, дорвавшиеся до власти. В Центральном суде, как убедились Рожков и Хадыка на собственном опыте, должен оставить надежды всяк, туда входящий: любой гражданин лишается коренных конституционных прав сразу, лишь только переступает порог суда, и в лучшем случае он обретает свои права войдя в зал заседания, где судья обязан руководствоваться не прихотью, не привилегиями, дарованными ему вместе с мантией (именно так некоторые и считают), а законом. Если произвол, с которым столкнулись наши герои, поощряется в судах, которыми руководят Титов и Фалеев (облсуд), то что вообще могут вытворять судьи, отправляющие правосудие в храме Фемиды – остаётся догадываться.