– Вам нельзя уходить. Ведь вы арестованы.

– Похоже на то, – сказал К. и добавил: – А за что?

– Мы не уполномочены давать объяснения. Идите в свою комнату и ждите…

Франц Кафка. Процесс.

В Калининграде продолжается политическое дело в отношении четверых узников – Александра Оршулевича, Игоря Иванова, Александра Мамаева и Николая Сенцова. Статьи, по которым они обвиняются, меняются постоянно. В частности, всем четверым инкриминируют создание террористического сообщества, хранение оружия, предназначенного для насильственного захвата власти и передачи Калининградской области Евросоюзу.

Обвинений много – целый перечень статей Уголовного кодекса. 25 марта в Калининградском областном суде рассматривались ходатайства следствия о продлении срока содержания под арестом всей «четвёрки». Первым привели в суд Оршулевича.

Защитник Александр Бурмистров тщетно пытался пробудить гуманность у прокурора, следователя и судьи. «Фактически продлением меры пресечения содержания под стражей обрекается на нечеловеческое существование целая семья с четырьмя несовершеннолетними, – сказал адвокат Оршулевича. – Доходов у семьи нет. Нарушаются права не только подзащитного, но и его детей».

Оршулевич держался достойно. За проведённое в тюрьме время он повзрослел. Длинную речь свою в отличие от следователя он читал не по бумажке. Он твёрдо заявил о своей невиновности, об абсурдности обвинения, об избиениях, о политических причинах ареста, о том, что следствием сфабрикованы и подброшены ему предметы, ставшие доказательствами по делу, о намеренной волоките.

Владимир Кореньков, судья областного суда, добросовестно выслушал аргументы защиты, следствия и обвинения. На составление постановления у него ушло ровно 45 минут. Подследственным добавили «срока» – по три месяца. Первые трое из списка отсидят в камерах-одиночках больше 2 лет.

Следствие заявило об окончании предварительного расследования ещё в прошлом году, однако до сих пор проводятся какие-то следственные действия, к делу приобщаются новые «доказательства». Проведено более 70 различных экспертиз. Один только Оршулевич участвовал в 28 очных ставках. Следователи твердят о суперсложности дела. На «изобличение» «преступной группы» израсходованы огромные деньги налогоплательщиков – и всё это, скорее всего, уйдёт в гудок.

Судебное заседание оказывало странное воздействие на сознание присутствующих. Не верилось в реальность. Надо только прикрыть глаза и вслушаться в происходящее. В это монотонное быстроговорение. В невнятность слов. В этот скрежет стульев, производимый встававшими то следователем, то прокурором. Абсурдность окружавшего ирреального мира усиливалась контрастом отделанного в непонятном стиле деревом интерьере зала заседаний со светильниками, взятыми, словно для придания карикатурности суду, на каком-нибудь свинарнике.

Но вот вы смежаете веки – и картина исчезает, но слух улавливает что-то притягательно знакомое. Словно вы присутствуете на знаменитом кафкианском Процессе. Однако, за окном ёжилась от весеннего холодка Россия…