НАДЕЖДА ВАЙДЫ
Игорь БАРМИН
На экраны польских кинотеатров вышел новый долгожданный фильм мастера. Режиссер поставил точку в своей знаменитой трилогии картиной «Валенса. Человек надежды».
Вайда – в каждой игре вада.
девочка Оля, 12 лет
Гданьск утром встречает серой моросью. Старый город с прекрасным Длинным Рынком тонет в ноябрьском тумане, скрывая и Мариацкий Собор, и штаб-квартиру Леха Валенсы у сквозных ворот рядом с набережной. Иногда Валенса появляется здесь сам. Читает лекции, даёт интервью. После президентства он возвратился в Гданьск и живёт почти на соседней улице.
В будни городской центр занимается самыми разными проектами, и совсем недавно я с восторгом рассматривал пожелтевшие чертежи и деревянные машины Леонардо да Винчи – итальянскую выставку, приехавшую сюда на несколько месяцев.
Снять фильм о Валенсе Анджей Вайда давно уже считал своим долгом. Великому гуманисту и смельчаку, автору фильмов, повернувших, вместе с «Солидарностью», Восточную Европу к политической свободе, много лет не давала покоя нерассказанная лично им биография главной фигуры освобождения Польши. Человека, вернувшего свободу. Ведь он и сам из тех, кто останавливал красное колесо, к его времени уже подгнившее, но ещё огромное и страшное, давящее на его родине, как и везде, всё живое.
В мире есть место чуду. Просто чуду и всё. До того никому не удавалось. У поляков вышло. И получилось во многом благодаря самой удивительной паре новой истории Европы – простого электрика из Гданьска и лодзинского режиссёра.
Известно, лучше всего у Вайды получаются политические фильмы. В них его центр солнечного сплетения, художественная роза ветров.
«Человек из мрамора» стал подвигом самого режиссёра и ещё нескольких человек, включая тогдашнего министра культуры, снятый и вышедший на экраны в 1976, впервые открыто рассказавший правду о режиме. И «Человек из железа», законченный в 1980, за несколько месяцев до введения военного положения, и за две недели до запрета прошедший в кинотеатрах (фильм успела посмотреть вся Польша), – оба были политическими бомбами, нейтронным взрывом режиму. Свободная личность, современность и народ услышали свой голос, а хаотичный и стихийный протест обрёл форму, промывались глаза – поляки узнавали самих себя. Немаловажно, что эти фильмы, впоследствии названные Вайдой дилогией, были и ярко художественными, энергичными и живыми – блестяще сделанными картинами с очень точной интонацией. Они и сегодня актуальны, а для России, наверное, будут актуальны всегда.
Мистика или судьба, историческое ли предназначение, но краковский ксёндз Кароль Войтыла стал Иоанном Павлом Вторым, Римским Папой, в феноменально перекрестное время, астрологическую вспышку смены эпох. А то, что он оказался человеком большой души, яркой личностью, болеющим за порабощенную Родину – подарок полякам, карт-бланш от самого верха. Документальные врезки его исторического визита 1979 года Вайда умело использует в монтаже.
В своём новом фильме Вайда снова нашёл точную интонацию. Картина, как и предыдущая дилогия, сделана под документ.
На роль Валенсы режиссер пригласил нынешнюю главную звезду польского кино – Роберта Вецкевича, прекрасно справившегося с ролью, и Агнешку Гроховскую, сыгравшую жену главного героя, мать шестерых его детей. Сквозной сюжет выстраивается вокруг интервью Валенсы известной итальянской журналистке (здесь предполагалась Моника Белуччи, но не вышло) в гданьской квартире лидера «Солидарности», уже увенчанного Нобелевской премией, но ещё живущего под подпиской о невыезде. Микрофоны и камеры МГБ, короткие аресты, потому как на дворе ещё коммунистические времена, хотя смерть Брежнева и военное положение уже позади.
Интервью перемежается эпизодами – хроникой жизни и борьбы главного героя. На вопрос журналистки, что же им движет и заставляет быть таким бесстрашным, герой простодушно отвечает: «Гнев». Это огромный гнев за унижение и несправедливость. Простой, но умный и интеллигентный электрик с верфи действительно убежден, что свобода – священное право каждого; ему, как и любому человеку, страшно, но он готов платить за свои поступки.
Снимать политические фильмы, а особенно фильмы на судьбоносные темы необыкновенно трудно. Это не личное, авторское кино, где зрителю не с чем сравнивать. Пошлость и общие места подстерегают на каждом шагу, любой что-то знает, имеет свой образ, это и его современность, ведь всё, что было – так недавно…
Аресты и допросы героя (здесь Вайда использовал документальные записи, найденные в архивах МГБ) идут через весь фильм, нагнетая драматургию, углубляя фабулу, – но стиль следователей с каждым допросом меняется, от чудовищно злобного до почти гуманного – потому что преображается Польша, изменяется её воздух, как страна она очеловечивается, благодаря и нашему герою.
Хроника начинается с пустых прилавков магазинов. ПОРП объявила о повышении цен. Люди, давящиеся за крупой. Холодный закадровый голос читает новые цены на товары и нормы выдачи в одни руки. Это – 1970.
Потом, в цвете – забастовка на гданьской верфи…
Валенса в подпольной типографии. Пачка запрещённых листков кладется в коляску с его малышом, на улице облавы, коляску проверяют, арест, тюремная камера. Следователи, брызжа слюной, требуют подписи о
сотрудничестве...
Арестов будет много.
Однако есть место и юмору. Дородная милиционерша, услышав из камеры младенческий писк, в удивлении идёт узнать причину. Обнаружив героя с голодным младенцем, сидящего на голых нарах, без особых рассуждений обнажает грудь и кормит малыша, объясняя – у ней такой же. Испуганное начальство – воеводский секретарь со свитой в ночь введения военного положения стучатся в дверь героя, униженно прося о помощи – начальственные кресла зашатались. Мгэбешник, стерегущий интернированного лидера профсоюза, в столовой ставит перед ним тарелку супа и идёт к товарищам, но тут же возвращается со своим блюдом – электрик не хочет есть один.
У Валенсы вообще удивительное чувство юмора. Его герой немного рисуется, рассказывая о себе итальянской журналистке и её переводчику. Образ Вецкевич изучал долго и тщательно. Сам прототип, увидев себя в художественном зеркале, по словам Вайды, был совсем не в восторге от своих знаменитых жестов, но любовный юмор Вайды и харизма актера всё перекрыла, и Валенса фильм принял. Хотя, как говорит режиссер, пока так и не смог досмотреть до конца.
Рефреном повторяются уходы героя из дома. Он шагает в ночь, в утро, в тревожную, враждебную неизвестность. Уходит, потому что надо.
Отчаявшееся лицо жены Дороты. Пятеро, шестеро детей … «Лешек!» И каждый раз Лешек снимает часы и обручальное кольцо. «Продашь, если я не вернусь».
Чудовищно, в кровь, на его глазах прямо в участке избивают протестующего. Танк переезжает ногу товарищу. Снова милиция. «Ты всё нам расскажешь, гнида!» И – толпа бегущих по лесу журналистов, – ищут Валенсу. Наш герой пошёл за грибами, и новость о вручении Нобелевской премии мира ему сообщают в лесу.
А потом – поездка жены в Осло за премией, её яркое выступление и унизительный, с раздеванием и резиновыми перчатками таможенников, обыск в аэропорту по возвращении.
Фильм заканчивается настоящим Валенсой. Хроника. В Американском Конгрессе. Он произносит свою знаменитую речь о свободе. «Мы, народ…»
И зал взрывается овацией. Люди аплодируют стоя, в глазах некоторых слезы.
Они знают, ЧТО совершил этот человек, и ЧЕМ заплатил его народ за свободу.
Признаемся, поляки были и, в сущности, остаются нашими учителями, согласны мы или нет. Братья-славяне, на перекрестке эпох выбравшие католицизм, в котором основные религиозные принципы адаптируются к современности, где верующие понимают, что носить изношенный пиджак деда всё-таки не очень удобно и духовный гардероб требует обновления, – всегда были подвижным и беспокойным народом, нацией романтиков, взыскующих и обретших, наконец, свободу. И в лучших из них, таких, как Валенса с Вайдой, кристаллизовалась сама эпоха.
Надо быть действительно великим народом, чтобы, географически располагаясь между двумя военными «монстрами» – Германией и Россией, не только выстоять, но и сказать своё яркое слово в мировом сообществе наций.
Об этом тоже новый фильм Анджея Вайды.
На премьеру в Венецию Валенса приехал по приглашению итальянцев. Выступил перед фильмом, но на просмотр не пошёл, общался с не сумевшей попасть в зал публикой, смеясь, привычно светился глазами и аурой.
Венецианская премьера случилась в день семидесятилетия фестиваля и в год двадцатипятилетия основания «Солидарности».
Сам Вайда доволен фильмом. Он мечтал о трилогии и сделал её. Человек восьмидесяти семи лет, мудрый сердцем и молодой душой, улыбаясь, рассказывает, как Лех признается, что ему скучно и он хотел бы совершить ещё одну революцию. Режиссер мечтает, чтобы фильм смотрели молодые люди, и во многом поэтому в саундтреке использует польский панк-рок конца 1980-х, до сих пор не выходящий из моды, жертвуя своей любимой классической музыкой. Он счастлив, что на просмотрах в разных странах зритель аплодирует Валенсе, так как именно Лех создал ситуацию, благодаря которой польский режиссер может приехать со своим фильмом в любой город мира. И Валенса не только герой этой ленты, но как бы её создатель.
Анджей Вайда снова снял замечательный и человечный фильм. В нём совсем немного действительной политики, но живая жизнь, люди и характеры, вера и надежда, открытые сердца и корневая, природная правда тесно переплетены друг с другом. И картина останавливается на времени, когда «Солидарность» побеждает. О том, что будет потом, Вайда говорить не хочет. «Пусть это сделают другие. В конце концов, я не единственный в Польше режиссер». Его можно понять. Время победы – это время его личного счастья, которое он приближал, часто рискуя жизнью, всем своим многолетним творчеством.
Гданьск называют родиной новой восточноевропейской свободы. Здесь, на судоверфи, не только началось самое яркое восстание (они случались и в других польских городах), здесь народ, благодаря Валенсе и его товарищам по «Солидарности» – фантастическим образом был услышан.
Я смотрел «Человека надежды» с гданчанами. Лента идёт в Польше уже целый месяц. Новый синема-центр, ранний сеанс, немного зрителей. Земляки Валенсы вглядываются в фильм внимательно, живо реагируют, посторонних звуков нет. Фильм кончается, зажигается свет. Люди нехотя встают с кресел, они смотрели бы ещё. Все улыбаются, и лица просветлены.
Дзенькуе, пан Вайда. Вы снова рассказали про очень важное в каждом из нас.
После сеанса я иду в направлении знаменитой верфи. Это недалеко. Открывается река. Я шагаю вдоль причалов, дебаркадеров гданьской сточни, под высокими желтыми кранами, и вижу бодрых, спокойных людей в ярких комбинезонах. Некоторые идут мне навстречу. Другие, не спеша, уверенно работают у ангаров. Ветер разгоняет тучи. Над широким заливом разгорается день.
