Департамент образования Москвы начал очередную реформу: последствия скажутся на судьбе каждой школы. Опробовав механизм «слияния» на десятках «плохих» школ, по тем или иным причинам не набравших нужное количество детей в первые классы, чиновники смогут применить его к любой школе. Ни один директор не будет застрахован от беспричинного увольнения, а коллектив — от грубого диктата департамента. «Оптимизация» означает неизбежное сокращение рабочих мест, увольнение «слабых» — с точки зрения чиновников — учителей.
До школы я работал в институте «Коллективное действие» (ikd.ru). Мы исследовали разные формы социальной активности, в том числе профсоюзное движение, выпустили книжку «От обывателя к активисту». Я всегда думал, что учителя теоретически — наиболее подготовленная к коллективной борьбе аудитория. Историки, преподаватели обществознания — мы рассказываем ученикам, что такое правовое государство, как защищать свои права. Почему же, когда доходит дело до защиты наших прав, мы ничего не можем? Это самообман, ложное смирение. Мое классовое сознание пробудилось после вынужденной голодовки в начале 1990-х, когда учителям месяцами не платили зарплату. Тогда я и стал искать механизмы изменения положения учителя.
Девятиклассница спросила меня зимой: «А вы, Андрей Николаевич, ходите на митинги?» — «Хожу». И что слышу в ответ? — «Я теперь у вас лучше всех учиться буду!» И ведь постаралась выполнить обещание. Когда мы с детьми говорим о демократии, правовом государстве, они болезненно воспринимают разницу между словом и делом. Дети «из простых семей», дети мигрантов всю специфику государственной политики ощущают на себе, для них правовое государство — не абстрактное понятие, а насущная необходимость, хотя бы с точки зрения собственной безопасности и достоинства.
Федеральный закон № 83, о котором так много говорят как о могильщике бесплатного образования, — надгробие над тем, что умерло уже давно. Впрямую в нем не говорится про платность образования, но по фразе внесено в подзаконные акты, которые круто меняют смысл и ситуацию: речь идет о реформировании бюджетного сектора. Чиновники уверяют: есть госзаказ, и кому положено общедоступное образование, тот будет его получать. Но опасный тренд налицо: наши образование и медицина давно платные неофициально. Теперь их коммерциализацию предлагается перевести в легальное поле.
Большинство учителей упрямо, хотя пока и вполголоса, считают, что государству стоит двигаться в сторону достойного финансирования социальной сферы. Тренд развитых государств — здоровые образованные люди. А наше государство, предвидя сокращение доходов на нефтегазовом рынке, готово достойно содержать только репрессивный аппарат. Лейтенант на выходе из училища будет получать 50 тысяч. Базовая ставка школьного учителя в Москве 19 300 рублей. Национальный проект «Здоровье», проект модернизации образования завершились без кардинальных изменений, теперь нам грозит закрытие школ, больниц, библиотек — объявленное слияние школ, вузов, предполагает большое и повсеместное сокращение рабочих мест.
В чем смысл? За счет слияния с успешными школами школ формально плохих — улучшатся отчетные показатели: происходит циничная торговля брендом. Скажем, есть престижная гимназия № 1522, а теперь в ее состав будут входить две-три школы, разные по традициям и уровню. В моей школе № 261 половина старшеклассников работали или работает по найму: они хотят быть на уровне более обеспеченных сверстников, в итоге отстают в учебе. Объединение такой школы с брендовой не решает проблемы, а создает новые конфликты. Родителей уговаривают не сопротивляться: подушевое финансирование школы означает: чем больше учеников, тем больше денег получит школа на содержание. Государству элементарно выгодно сокращение управленческих расходов: директорские зарплаты в десять раз выше зарплат учителей. А если еще по итогам слияния сократить преподавательский состав, психологов, библиотекарей! Куда пойдут уволенные, никого не волнует, главное — получается экономия. Оставшиеся будут выполнять работу уволенных за те же деньги.
Для выживания многие берут по полторы-две ставки, а это уже 36 часов только уроков, к которым надо подготовиться, потом поработать с домашними заданиями. Время лужковских надбавок, направленных на удержание кадров, прошло. Учитель не успевает восстанавливаться для своего труда: у него нет времени на отдых, простое (по А. Смиту) воспроизводство своих трудовых способностей, ему не до демократии и прочих идеальных материй, когда тянешь две ставки. Учителя должны защитить себя сами: посмотреть на себя не как на функцию, но как на личность, заставить наконец власть себя уважать, прислушаться к учительским запросам, которые традиционно лежат в сфере творческого подхода к работе и необходимом для повышения квалификации постоянном самообразовании. Мы много ездили по стране, «УЧИТЕЛЬ» — межрегиональный профсоюз, запрос большинства учителей сводится к тезису: дайте средства для жизни и время для творчества! Учителю нужны достойные условия труда, а главное — строгое соблюдение ставки — научно определенной нормы рабочего времени. Мы попросили учителей посчитать, сколько им нужно для достойной жизни. При отказе от навороченных телефонов или новой машины, с одной летней поездкой в Крым на семью из двух работающих взрослых и двух детей все равно выходило по 40—50 тысяч на работающего. А реально живут на 10—15 тысяч, не восстанавливая себя, быстро изнашиваясь.
Воспитатели детских садов города Братска добились в суде признания недовыплаты им зарплаты по полумиллиону рублей. Вышестоящий суд отменил решение: это резонансное решение, которое может повлечь волну по всей стране. Вот таких энтузиастов мы объединяем и консультируем. Некоторые активисты сами так освоили юридические тонкости, что могут помогать другим.
Как пассивное учительское большинство сделать активным, как убедить в своем праве участвовать в решении судьбы своей школы? В руках чиновников и аффилированного с ними через «Единую Россию» официального профсоюза административные и финансовые ресурсы, но у профсоюза «УЧИТЕЛЬ» тоже есть рычаги влияния на ситуацию. Согласно законодательству профсоюз имеет право участвовать в управлении школой. С ним обязаны согласовывать локальные нормативные акты. Мотивированный отказ профсоюза от согласия на увольнение может помочь работнику в суде. Разница между официозным профсоюзом и нами: там часто профлидер — это удобный администрации человек, а мы за своих людей готовы горло перегрызть. Когда в Новосибирске нашу активистку предпенсионного возраста обвинили в избиении младшеклассника, мы обеспечили ее адвокатами, информационной поддержкой, пикетами. Ее не осудили. Члены профсоюза «УЧИТЕЛЬ» понимают, что мы будем с ними до конца, и устав наш сознательно составлен так, что мы готовы принимать всех работников образования, от воспитателей детсадов до преподавателей вузов.
Ныне у очень многих есть дефицит чувства защищенности, а в реально независимой корпорации учитель может найти защиту от унижения, рассчитывать на помощь. Учителя Воркуты, живущие в поселках в черте города, с нашей помощью борются за льготную оплату ЖКХ: у сельских учителей она льготная. Без нас им было бы труднее. Учительница московской школы № 1106 попала в аварию, несколько раз ложилась в больницу — директор стала ее выдавливать, подвергая травле. Мой визит в школу вызвал истерику и поток жалоб в инстанции, но ситуацию удалось изменить — директор поняла, что безнаказанности уже не будет. Помимо финансового рычага второй главный инструмент изменения сознания педагога — собственный пример. Не бояться! Я работаю в школе, хожу на митинги, в меру публичный человек, и пока никаких репрессий по политическим мотивам я не ощутил. Возможно, потому, что чиновники понимают: придется иметь дело со всей мощью профсоюза.
Сейчас «УЧИТЕЛЬ» предлагает Думе поправку в Закон «Об образовании». Мы хотим, чтобы привязка заработной платы учителя к средней по экономике касалась ставки, чтобы не было соблазна увеличивать «среднюю», увольняя часть работников. Кроме того, мы поддерживаем общепрофсоюзные требования, касающиеся упрощения порядка рассмотрения трудовых споров.
Наше законодательство предусматривает неудобные для работника правила процедуры проведения трудового спора: для проведения забастовки трудовой коллектив должен собраться трижды и проголосовать. Забастовка во всем мире — рабочий инструмент диалога с работодателем. А у нас за 2011 год из 260 трудовых конфликтов официальная статистика учла лишь два. То есть большая часть трудовых акций протеста нелегальна, и после принятия поправок в закон о митингах возможностей станет еще меньше. Наша задача — добиться права объявления забастовки силами членов профсоюза.
Мы не готовы весь свой ресурс тратить на формулирование громких стратагем: людям интересны конкретные решения их проблем. Профсоюз — тяжелая повседневная работа, ей не занимаются крикуны и пиарщики. Но мы понимаем: ничего не изменится, если массы не научатся бороться за свои права.
17 мая мы подали мэру Собянину подписанное несколькими тысячами учителей обращение с просьбой заморозить слияние детсадов и школ и все конфликтные ситуации рассмотреть на специальной комиссии при мэрии. По этому поводу будем пытаться встретиться с начальником департамента образования Москвы Исааком Калиной. Исследуем вопрос, почему стало не хватать денег на образование, хотя подушевой норматив финансирования в столице был повышен. Будем добиваться информации о реализации заявленной Путиным перед выборами программы «Жилье для учителей», для которой до сих пор никто, как можно понять из ответов чиновников, даже не начинал разрабатывать нормативную базу.
Приняты поправки о том, что привлекаемые по экстремистским статьям лица не имеют права преподавать в школе, — и центр «Э» любому педагогу, критикующему власть, может подбросить на рабочий компьютер сфабрикованную листовку, как подбросили ее Андрею Кутузову в Тюменском университете. Кабардино-балкарские депутаты внесли поправку о том, что за совершение аморального поступка педагога надо дисквалифицировать пожизненно. Что такое аморальный поступок, не расшифровывается, но уволить можно. Легкой жизни у нас не будет: профсоюз «УЧИТЕЛЬ» не ответил взаимностью Владимиру Чурову на предложение о сотрудничестве (перед выборами он заигрывал с независимыми профсоюзами). Выход у нас один: защищать свое достоинство и не бояться! Пару лет назад меня впечатлили результаты социологического опроса. Людей спрашивали, представителям какой профессии они больше всего доверяют. Первое место с большим отрывом заняли учителя, второе — священники. Я боюсь, что последние события, связанные с массовыми фальсификациями на выборах, осуществляемыми часто работниками школ, это доверие поколебали. Хотелось бы добиться того, чтобы слово «учитель» по-прежнему звучало гордо.
